何度も呼み返す素敵なせりふ

ゴーシュ「ラグは、誰かに手紙を書いたことはありますか？」

ラグ「ないよ・・・そんなの・・・」

ゴーシュ「ではいつか書いてみて下さい」

ラグ「なんで・・・？いいよ、手紙なんて」

ゴーシュ「たった一言でもいいのです。それでも受け取って・・・嬉しくて涙を流す人だっているのですから・・・」

ラグ「ひとことで・・・？」

ゴーシュ「離れて暮らす人々にとって『テガミ』は、書く人の『こころ』そのものなのですよ」

у меня на обложке одной тетрадки есть надпись, которую я при покупке даже не заметила, поскольку мне приглянулись изображенные там розы 

Not to have feeling is inhuman, to be carried away by feeling is foolish. Not to have desire is death, to be a slave to desire is to be lost

Deng Ming Dao

отлично. значит я глупа и потеряна...

 

однажды, когда я размышляла о квадрах, мне в голову пришла мысль, но это была не мысль, которой я придерживаюсь, а как будто мне ее сказал кто-то другой. и звучала она примерно так: "мне жаль третью и четвертую квадру. лишенные страстей, они как будто не испытывают сильных чувств, способных разодрать душу, не знают, что такое настоящее желание"

не то, чтобы я так действительно думала, это не мое собственное мнение, а скорее доведенная до крайности фантазия, но и доля правды в ней есть. размышления мои начались с размышлений о том, определяется ли способность чего-то сильно хотеть соционически, или нет. и когда мне показалось, что за это отвечает ЧЭ, вот тогда и придумалась эта мысль. а с чего я стала думать о хотении? пожалуй, это было выражением накопленного опыта общения с людьми в реальности и наблюдения за персонажами. как много есть людей, которые выглядят как бы святыми... они любят всех... и не любят никого. они понимают, поддерживают всех - и никого, они существуют для всех - и для никого. они самоотверженны, они думают о других и ничего не желают себе. а есть те, кто думает, как раз, о себе - ставит конкретные цели и добивается их, а не конкретных и не ставит вовсе, и все у них рассчитано и расписано, и если получается - то все прекрасно, а если нет - то и не надо. потому что если надо - то получится

собственно, к чему я это все? они сейчас самосовершенствуются, занимаются чем-то полезным наверняка, читают что-то умное, создают что-то хорошее, саморазвиваются и идут к намеченной цели

я осознала, что мои желания гораздо пафоснее, чем их. мои желания гораздо сильнее и гораздо несбыточнее. и сначала мне казалось, что мне страшно за них, и жаль их, а потом я подумала, что на самом деле... как же я им завидую...

они весь день хотят что-то сделать. а я весь день сижу и хочу, чтобы у героев выдуманной истории все было хорошо

The world's a stage ~ and something else

Many cite this phrase in their blog entries, put it into their status or into the 'favourite quotations' sections in social networks, which, of course, adds lots of philosophy to the image of those who do so, and increases charisma greatly, but I highly doubt all of them know the rest of this memorable part, provided they heard at least which Shakespeare's work has it. I sincerely admit I am no lover of Shakespeare and I don't feel too ashamed I learnt just an hour ago that this famous quotation belongs to 'As You Like It'. And it does seem to me that the next lines are important and interpreting the first two without the following is incorrect. And I thought, after hearing the monologue, - hey, nothing has changed since Shakespearian times in the world, huh?

All the world's a stage,
And all the men and women merely players;
They have their exits and their entrances,
And one man in his time plays many parts,
His acts being seven ages.
At first, the infant,
Mewling and puking in the nurse's arms.
Then the whining schoolboy, with his satchel
And shining morning face, creeping like snail
Unwillingly to school.
And then the lover,
Sighing like furnace, with a woeful ballad
Made to his mistress' eyebrow.
Then a soldier,
Full of strange oaths and bearded like the pard,
Jealous in honor, sudden and quick in quarrel,
Seeking the bubble reputation
Even in the cannon's mouth.
And then the justice,
In fair round belly with good capon lined,
With eyes severe and beard of formal cut,
Full of wise saws and modern instances;
And so he plays his part.
The sixth age shifts
Into the lean and slippered pantaloon,
With spectacles on nose and pouch on side;
His youthful hose, well saved, a world too wide
For his shrunk shank, and his big manly voice,
Turning again toward childish treble, pipes
And whistles in his sound.
Last scene of all,
That ends this strange eventful history,
Is second childishness and mere oblivion,
Sans teeth, sans eyes, sans taste, sans everything.